Введение.
Несколько предварительных замечаний о способе изложения материала
Что же такое социализм?
Социализм и действительность.

Введение.

Прежде всего о том, что заставило обратиться меня к этой теме. В связи с тем, что называют "перестройкой общества", стал проявляться плюрализм во взглядах на политические, социальные, идеологические и другие проблемы нашего общества. Сильной критике подвергается культ догматизированных общественно-политических наук. Все это вполне естественно и даже отрадно. Вместе с тем невозможно не заметить все нарастающую тенденцию к огульному отрицанию социализма, как более прогрессивной, более адекватной человеческому обществу альтернативы капитализму, и марксизма, как теории общественного развития. Причем, что особенно настораживает, к такому отрицанию склонны многие прогрессивно мыслящие люди, которых никак нельзя отнести к "адептам капитализма".

С другой стороны, экономические трудности, с которыми столкнулась страна и появившиеся в связи с этим многочисленные "теории" того, какой должна быть социалистическая экономика и как ее нужно создавать (несостоятельность большинства этих "теорий" видна невооруженным глазом), наталкивает на мысль, что понятие социализма в культуре нашего общества либо отсутствует совсем, либо размыто до крайности.

И наконец, обострение межнациональных проблем и опять же появление многочисленных теорий их решения, противоречащих не только друг другу, но зачастую и здравому смыслу, говорит о необходимости тщательного теоретического осмысления этой проблемы.

Несколько предварительных замечаний о способе изложения материала.

Существуют определенные (правда неписанные) каноны изложения текста по проблемам относящимся к сфере так называемых общественных наук. Согласно одному из таких правил считается признаком хорошего тона, когда в тексте обильно приводятся цитаты (естественно, классиков марксизма-ленинизма). Причем подкрепление мысли автора соответствующей цитатой классика считается бесспорным доказательством этой мысли. Видимо нет нужды доказывать ложность такого подхода. Тем не менее, это не означает, что цитирование или ссылка на того или иного автора недопустимы. Я считаю, что в случае, когда автор излагает мысль, высказанную впервые не им и автор знает, кто и когда высказал эту мысль, он просто обязан сделать ссылку или же привести цитату. Именно в этом смысле следует рассматривать ссылки и цитаты, приведенные в данной работе.

Другой канон изложения гласит: если хочешь оспорить какую-то мысль, обязательно процитируй ее с указанием автора. Я не всегда буду придерживаться этого правила, как минимум по двум причинам: во-первых, потому что я не занимаюсь коллекционированием чьих-либо заблуждений, а во-вторых, так как считаю, что для оспаривания какой-либо идеи, мысли, утверждения совершенно необязательно, чтобы был человек, который когда-либо ее высказал, ибо не в человеке дело, а в самой мысли.

Способ изложения данного материала я буду стараться выдержать в соответствии со способом исследования излагаемых проблем. Я считаю это достаточно принципиальным моментом, чтобы сделать некоторые пояснения. Традиционную практику изложения можно характеризовать, как практику последовательно-описательного изложения готового материала. При этом считается неоспоримым, что сначала проводится исследование и получается результат, а затем уже решается проблема его изложения. Решение этой проблемы, как правило видится в том, чтобы втиснуть полученный результат в прокрустово ложе формально-логических цепочек и тем самым придать полученным выводам большую основательность.

Такое изложение действительно отличается внешней основательностью, но при этом безвозвратно теряется целостность результата, как единства результата и процесса его становления (по Гегелю). При этом, подобным образом изложенный результат не может быть естественным образом социализирован, а значит и стать элементом культуры, поскольку обязательным условием для элемента культуры является его воспроизводимость в культуре, что невозможно при отсутствии в культуре процесса становления результата.

Подобный стиль изложения, приводящий к насыщению культуры неполноценными, невоспроизводимыми результатами есть ни что иное, как догматизация, канонизирование культуры, что, в свою очередь с необходимостью приводит к деградации общества.

Что же такое социализм?

В самом деле, что же такое социализм? Наша идеологическая машина выработала довольно много, так называемых, "частных" определений социализма: это и "общество, в котором отсутствует эксплуатация человека человеком" и "общество, в котором действует принцип: от каждого по способностям, каждому по труду" и т.д. и т.п. Когда же заходит разговор о том, какое же из всего этого множества определений дает понятие о социализма в целом, то говорят, что совокупность всех перечисленных определений и есть определение социализма в целом. Не будем останавливаться на том, насколько верно каждое из бытующих "частных" определений само по себе. Важнее другое,- то, что понятие социализма пытаются получить механическим компилированием его частных определений. Это очень серьезная, принципиальная ошибка. И беда в том, что эта ошибка является не исключением, а правилом. Такой компилятивный способ мышления является доминирующим в культуре нашего общества. Видимо именно поэтому сейчас, когда стало ясно, что реализация частных определений социализма (а надо признать, что большинство из них действительно реализованы) не ведет к достаточно быстрому развитию общества, стала весьма популярной мысль о несостоятельности социализма вообще. Другими словами, практически никто не усомнился в правильности такого "частно-компилятивного" подхода к теории социализма.

Попробуем подойти к поиску определений социализма по другому, а именно, - рассматривая социализм, как некоторую целокупность (в противоположность совокупности). Но целокупность можно исследовать только путем воспроизведения (теоретического, естественно) предпосылок и условий ее зарождения и последующего процесса становления. Значит нам необходимо обратиться к поиску оснований социализма, попытаться увидеть его необходимость.

Было бы большим заблуждением искать источник, предпосылки социализма в его историческом предшественнике - капитализме. Это одна из самых распространенных ошибок, которую обычно допускают, приступая к исследованию социализма. Капитализм - это почва, на которой может произрасти социализм. Но ведь совершенно очевидно, что изучение почвы ничего не скажет нам о дереве, которое мы можем вырастить на ней. Но тогда, где же следует искать корни социализма? Их следует искать в том процессе, в той целостности, которая содержит социализм в качестве своего момента, а именно в процессе становления человеческого общества. Но становление человеческого общества есть не что иное, как становление человека, его развитие от человека-мыслящего, как чистая потенциальность, до человека-мыслящего, как реальность. Следовательно, нам необходимо начинать с понятия человека, с определения цели его самодвижения.

Мы не будем усложнять нашу задачу попыткой найти понятие человека через более общие категории и определения. По-видимому, вполне корректно воспользоваться культурным понятием человека, т.е. понятием человека, наработанным к настоящему времени в человеческой культуре. Как известно, в человеческой культуре человек определен, как человек-мыслящий. Но мышление не было дано человеку одномоментно, сразу, а является результатом движения от потенциально-мышления к реально-мышлению. Причем уровень мышления отражает степень соответствия человека своему понятию, своему определению. Выше мы уже говорили о тождественности становления человека и человеческого общества. А это значит, что различные этапы становления человеческого общества, которые принято называть общественно-экономическими формациями, отражают различные этапы развития мышления.

Теперь нам остается только определиться с тем, что же такое потенциально-мышление и реально-мышление и чем они различаются. Понятно, что все дело здесь в определении мышления. Мы будем понимать под мышлением - творческое мышление. Я не буду пытаться подробно аргументировать данное представление о мышлении, ибо корректное введение понятия мышления (а я думаю, что наиболее адекватное определение мышления - это определение его, как абсолютной отрицательности) во-первых, заняло бы довольно много места, а во-вторых, потребовало бы гораздо более высокой степени абстрактности изложения, что вряд ли является целесообразным для материала, рассчитанного на достаточно широкий круг читателей. Замечу только, что было бы неправильно отождествлять мышление с рассуждением, "думаньем" и т.д. Это, вообще говоря, совершенно разные виды деятельности, различие которых связано с различием методов, лежащих в основе этих видов деятельности, а именно - с формальной и диалектической логикой. Метод мышления -диалектика. Итак, коль скоро мы определили мышление, как творческое мышление, становится ясно, что потенциально-мышление - это не что иное, как чистая способность к творчеству в деятельности. Переход от потенциально-мышления к реально-мышлению и составляет историю человека-мыслящего, а значит и человеческого общества. Но может возникнуть вопрос: почему этот переход не произошел мгновенно, почему он вообще так мучительно труден? Дело в том, что конкретный процесс этого перехода, конкретный путь становления человека-мыслящего определяется материальными условиями его существования. Тот факт, что реально-мышление может получить свое бытие только в материальной деятельности человека, в преобразовании материального мира, говорит о необходимом единстве идеального и материального в процессе становления человека. Но, имея это в виду, необходимо все время помнить и о том, что основной потребностью, целью самодвижения человека, а значит и человеческого общества, является достижение своего предела, своей самости,- реализация своей творческой потенции. 1

Итак, мы начнем исследование социализма с рассмотрения конкретных материально обусловленных форм движения человека по пути развития. Материальные условия существования отражаются на бытии индивидуума в виде субъективно ощущаемых или осознаваемых им потребностей. На общность же людей воздействие условий существования отливается в конкретность исторических форм процесса развития мышления. Таким образом, общественно-экономические формации есть не что иное, как конкретные пути, конкретные способы развития мышления.

Первым проявлением человеческого мышления, а значит и первым признаком, позволяющим отличить человека от животного, безусловно является акт изготовления человеком орудия труда. И этот первый акт мышления безусловно связан с потребностями человека, определяемыми борьбой за выживание. Но этот первый акт мышления мог оказаться последним, поскольку условия существования не предоставляли человеку сколько-нибудь достаточно свободного времени, необходимого для деятельности приводящей к развитию мышления. Действительно, эпоха, в течении которой человек обладал примитивнейшими орудиями труда бесконечна по сравнению с современным периодом человеческой истории. И все-таки нашелся удивительный, парадоксальный выход из этой тупиковой ситуации. Этот выход есть не что иное, как развитие человека в условиях общества. Жизнь в группах, коллективах, обществах характерна и для животных. Чем же отличается человеческое общество от общества других живых существ? Ответ на этот вопрос нужно искать все в той же способности человека к мышлению. Именно в дифференцированности по уровню мышления различных слоев состоит различие человеческого общества от всех других. Да, да не по богатству, не по власти, а именно по уровню мышления. Богатство же и власть - это всего лишь следствие высокого уровня мышления. Жестокая борьба за право удержаться наверху, исход которой всецело определялся уровнем мышления, никогда не затихала в среде богатых и властьпредержащих. При этом движение человеческой истории имеет очень жесткий характер, потому что объективные условия развития мышления на вершине общественной пирамиды оказываются не лучшими (что опять-таки определяется материальными условиями существования, которые, как уже говорилось ранее, проявляются в форме потребностей), и всегда находился в обществе некий слой, который имел более высокий темп развития мышления, чем правящий класс. Это, в конце концов, приводило к необходимости смены власти, которая (смена), как правило, носила насильственный характер. Кстати говоря, ненормальность такого процесса общественного развития видел уже Платон, который находил выход в том, чтобы государством управляли философы, ибо только в этом случае мышление и власть обретут единство.

Но является ли путь развития человеческого мышления через общество случайным или же это необходимый путь? Могла ли история человеческого развития быть иной? По видимому нет, во всяком случае, процесс индивидуального саморазвития человека в начале пути от потенциально-мышления к реально-мышлению вплоть до определенного этапа этого мышления (к нему мы еще вернемся) попросту невозможен, как минимум по двум причинам: во-первых, человек в состоянии потенциально-мышления не содержит в своей культуре мышления вообще, а значит не может иметь целей и потребностей, направленных не его развитие, а во-вторых, материальные условия существования этого человека не позволяют ему иметь время на деятельность, связанную с развитием.

Хотя развитие мышления на ранней стадии всецело определялось стремлением к выживанию или к лучшим условиям существования, а само мышление не было различено, как сущность человека, было бы неправильным говорить о том, что мышление, его возникновение и развитие есть следствие деятельности, направленной на обеспечение определенных условий существования. Не надо забывать, что когда мы говорим о бытии, которое определяет сознание, то мы говорим о бытии человека, а значит о бытии мышления. Поэтому под приматом бытия над сознанием следует все-таки видеть примат бытия мышления над сознанием мышления. Отсутствие изящества у данной формулировки извиняет лишь то, что она недвусмысленно расставляет приоритеты: есть смысл говорить о соотношении бытия и сознания лишь в случае, когда их объединяет мышление. В противном случае такие рассуждения - абсурд.

Развитие мышления в условиях общественного бытия оказалось чрезвычайно эффективным. В самом деле, расслоение общества по условиям существования однозначно означает разделение по наличию свободного времени. А именно свободное время является определяющим условием развития человека. Но, в то же время переход к общественному бытию произошел ценой разрыва, расчленения самой человеческой сущности: с одного края - скотское бытие раба, с другого края - божественное сознание господина. Проклятие этого внутреннего разрыва на многие века становится уделом человечества. Сама история человечества становится историей мучительного возвращения человека к внутренней целостности, обретения им самости.

Всегда, даже во времена наибеднейших рабов и наибогатейших господ существовали, обычно очень немногочисленные, слои общества, условия существования которых не только соответствовали присущему им уровню мышления, но и предоставляли достаточно свободного времени для продуктивной деятельности, - т.е. для деятельности, одним из моментов которой является развитие мышления. Эти слои - суть интеллигенция. Значение интеллигенции в развитии человеческого общества чрезвычайно велико. По сути интеллигенция - это центр, в котором конденсируется человеческое в обществе. Именно интеллигенция является хранителем и, что самое главное, созидателем культуры общества. Без интеллигенции общество быстро деградирует, не имея шанса на развитие.

В связи с теми определениями интеллигенции, которые здесь приведены, возникает, как мне кажется, множество вопросов. Поэтому я попытаюсь предвосхитить хотя бы некоторые из них.

Я думаю, что у многих вызовет сомнение, что интеллигенция существовала уже на заре человеческого общества. Действительно, термин "интеллигенция" был введен в обиход только в середине 19-го века. К тому же возникновение интеллигенции у нас пытаются связать с разделением труда на умственный и физический, что характерно для капитализма, но никак не для ранних общественных формаций. Казалось бы, откуда взяться интеллигенции, например, в рабовладельческом обществе? Однако, при ближайшем рассмотрении оказывается, что введение термина "интеллигенция" в 19-ом веке связано с тем, что именно в это время понятие "интеллигенция" было различено, т.е. выделено в виде самостоятельного момента, в культуре общества. Необходимость же этого различения была вызвана именно разделением труда, приведшим к максимальному разрыву, разрушению человеческой сущности - к "профессиональному идиотизму" (термин Маркса). Заподозрить же разделение труда в порождении интеллигенции значит поставить все с ног на голову, ибо интеллигенция не только не является продуктом разделения труда, но, наоборот, - это прямо противоположный процесс, процесс гармоничного труда, гармоничной деятельности.

Вероятно, многие не согласятся с той ролью, которую я отвожу интеллигенции в развитии общества. Тут я предвижу самую разнообразную аргументацию - от догматизированного варианта теории классовой борьбы до расхожего мнения о том, что именно разделение труда и вытекающая из него специализация сделали возможным бурное развитие капитализма, вследствие чего возникли государства с достаточно высоким уровнем жизни.

Сначала о классовой борьбе. Сакраментальная фраза: "Пролетариат - гегемон революции" популярностью сегодня не пользуется. Но это лишь печальное следствие той популярности, которой она обладала на заре революции. Это следствие того ошибочного мнения, что пролетариат породил и осуществил социалистическую революцию и взял на себя, так сказать, "классовое руководство" строительством коммунизма. Между тем, роль пролетариата в революции заключается лишь в том, что он, как класс, находящийся в конкретных, характерных для конкретного периода развития капитализма, условиях существования, объективно был наиболее заинтересованным в социалистической революции классом. К тому же, пролетариат был и наиболее подготовлен, в том числе и условиями существования, к восприятию марксизма, как первого ростка культуры нового общества. Поэтому пролетариат и стал основной силой, участвующей в социалистической революции. Но революция не в коем случае не является актом развития общества. Революция сама является следствием развития, которое получило общество благодаря появлению в его культуре марксизма. А марксизм без сомнения является результатом процесса интеллигенции.

Вообще, необходимо сказать, что недооценка роли интеллигенции в построении нового общества сверхдорого обошлась нашему народу. Хотя, может быть, дело не в недооценке роли, а просто в неинтеллигентности людей стоявших во главе революции. И это неудивительно, если помнить, что главный вопрос любой революции - это вопрос о власти, и именно власть притягивает в революцию политиков. Революция, если ее вырвать из контекста всеобщего исторического движения, вообще есть процесс чисто политический. Соединение же политика и интеллигента в революционной деятельности в одном лице принципиально невозможно, хотя бы уже потому, что интеллигент всегда склонен поступиться реальной властью в пользу возможно более абстрактных, но при этом более высоких целей. Для политика же поступиться властью - значит изменить собственной сути. В истории нашей революции очень четко различим момент, когда произошло размежевание между политическим и интеллигентским понятием революции. Центром размежевания стал вопрос о перспективах социалистической революции в стране с такой низкой культурой населения, какой была в то время Россия. Казалось бы, что Лениным в ходе дискуссии был предложен разумный компромисс - сначала взять путем революции власть, а затем, в процессе строительства социализма, поднять культуру до необходимого уровня (ППС,т.45,с.380-381), но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это предложение не выдерживает никакой критики. Пытаться взять власть революционным путем, в условиях отсутствия достаточного уровня культуры масс значит обречь социалистическое содержание революции на подмену тем содержанием, которое эта масса способна увидеть через призму своего понимания собственных интересов. При этом лидерам революции для того, чтобы остаться у власти, остаться с массой, а не быть отвергнутым ею, с необходимостью придется смириться с такой подменой, стать проводником ее идеологии . 2 С учетом этого, явление сталинизма видится вполне закономерным результатом, в смысле соответствия культуры вождей культуре масс. Сталинская тирания есть творчество невежественных масс, которые волею исторического движения оказались в условиях своего исторического будущего (социалистическая революция безусловно фантастически далекое будущее для невежественной массы), и которые, как бы в насмешку над известной формулой быстренько привели бытие в соответствие со своим сознанием. Поэтому бессмысленно пытаться анализировать сталинизм замкнувшись на изучении деяний Сталина и его присных: корни, основания сталинизма - в культуре масс. Это должно стать предметом анализа.

Не думаю, чтобы Ленин, решившись на подготовку и совершение социалистической революции в столь неподходящих для этого условиях, не думал о тех последствиях, к которым мог привести столь рискованный шаг. Скорее всего он очень хорошо понимал и реально оценивал опасность. Иначе, чем объяснить ту решительность, с которой он сразу же после революции пытался привлечь к государственной деятельности интеллигенцию, включая и политических противников - меньшевиков? Однако, сразу после революционного переворота ситуация вышла из под контроля, поднялась волна насилия, которая прокатилась по стране, сметая не только старый ненавистный строй, но и хороня под его обломками надежды на построение социализма, и политическими методами что-нибудь изменить было уже невозможно. Даже НЭП, в котором сейчас почему-то усматривают панацею, не был в состоянии радикально изменить ситуацию - страна взяла курс на тиранию, и не исключено, что только смерть спасла Ленина от участи Бухарина или, в лучшем случае, Кирова.

Вернемся теперь назад и рассмотрим известный тезис о том, что разделение труда и специализация производства являются основой развития капиталистического общества, добившегося столь впечатляющих успехов в вопросах удовлетворения материальных потребностей людей. Такой аргумент выглядит особенно весомым при сравнении нашего "социалистического" уровня жизни с уровнем жизни развитых капиталистических стран. Тем не менее, оказывается, что увеличение производительности общественного труда, имеющее место при разделении труда и специализации производства, а так же увеличивающееся в связи с этим благосостояние общества, во-первых, уже потому, что наращивание производства материальных благ есть развернутая во времени реализация капиталистического способа производства, или, другими словами, результат функционирования этого способа. Во-вторых, потому, что увеличение благосостояния общества, улучшение материальных условий существования людей являются предпосылкой развития мышления, а не самим процессом этого развития. Следовательно, неучастие интеллигенции в этом процессе никак не принижает ее роль в развитии общества.

Итак, возвращаясь в основное русло исследования, напомню, что процесс развития человеческого мышления принял общественную форму, общество разделилось на классы, причем в иерархии общества обязательно присутствует слой интеллигенции, который и осуществляет процесс развития общества.

Важным моментом в бытии такого общества является формирование его без осознанного участия человека. В плане сознания человека находились в различном соотношении конкретные потребности человека: материальные и духовные. Именно в процессе деятельности по удовлетворению этих потребностей как бы само-собой сложилось общество, произошло его расслоение. Но, поскольку, это общество является человеческим обществом (об особенностях человеческого общества мы уже говорили ранее), то оно с необходимостью отражает человеческую суть через наличие интеллигенции.

В дальнейшем мы каждый раз будем рассматривать два процесса, отражающих одно и то же движение: один - идеальный, воспроизводящий движение человека по пути от человека разумного потенциально к человеку разумному реально, и второй - материальный (реальный), воспроизводящий бытие идеального движения в реальной деятельности человека, развитии человеческого общества.

Важным элементом человеческого общества является государство. Дело в том, что процесс расслоения человеческого общества обусловлен очень многими, зачастую случайными, обстоятельствами, которые постоянно меняются. Такое ежемоментное и бессистемное изменение сделало бы невозможным существование общества, поскольку для существования любой развивающейся системы необходимы наряду с периодами изменения периоды метастабильных состояний. Государство и является источником метастабильности разделения общества на классы. В реальном общественном процессе государство возникает, как форма удовлетворения потребности более обеспеченных слоев общества в закреплении, стабилизации своего положения. В идеальном же плане смысл государства в обеспечении статус-кво слоя интеллигенции.

Мы уже говорили о том, что процесс развития человека через общество сопряжен с искажением самой сущности человека. С развитием общества этот процесс усугубляется - если на заре общества искажены были в сущности только пропорции между свободным и несвободным временем, то при капитализме это искажение достигает своего апогея, принимая форму разрыва внутренней целостности человека. Человек превращается в частичного человека. Между тем, разделение труда, характерное для капитализма, позволило достичь такой производительности общественного труда, что соотношение между свободным и несвободным временем в целом для общества стало быстро изменяться в сторону увеличения количества свободного времени. Это создало объективные предпосылки для роста слоя интеллигенции и, в конечном итоге, для увеличения темпов развития человека. Однако, этого (роста темпов развития) не произошло. Почему?

Перед тем, как ответить на этот вопрос хотелось бы выяснить: насколько закономерен факт достижения в один и тот же исторический период развития общества двух "вершин" - апогея искажения человеческой сущности и высочайшей производительности общественного труда, позволяющей предоставить человеку достаточно свободного времени для реализации своего развития?

Процессы, ведущие к достижению этих двух результатов безусловно взаимосвязаны. Ведь, как мы уже говорили, процесс, сопровождающийся искажением человеческой сущности направлен на обеспечение достаточным количеством свободного времени хотя бы части общества. При этом процесс развития общества сопровождается, в том числе, увеличением производства свободного времени. Но увеличение производства свободного времени это и есть увеличение производительности общественного труда. Причем, очень важно иметь в виду, что под трудом здесь понимается не человеческий труд вообще, который содержит в себе два момента - продуктивный (творческий) и репродуктивный (ремесленный), а только репродуктивный момент труда, ибо репродуктивный момент есть реальное бытие труда, продукт которого ближайшим образом и есть эквивалент свободного времени, в то время, как продуктивный момент есть идеальное бытие труда, продукт которого не может непосредственно, минуя стадию репродуктивного труда, являться эквивалентом свободного времени. Но любой репродуктивный труд, как бы сложен он не был, разложим на конечное число неделимых далее элементов простого труда. Это следует из того, что усложнение труда есть закономерный исторический процесс. Следовательно, истина сложного труда заключается в различении в нем простого труда. Но реально в общественном производстве такое различение достигается впервые при капитализме именно благодаря разделению труда. Таким образом, при капитализме ближайшим образом достигается качественное совершенство труда и, как следствие, высочайшая его производительность. В то же время, именно разделение труда явило миру новую популяцию человека - "человека-частичного".

Итак, мы выяснили, что существование при капитализме высочайшей производительности общественного труда и потери человеком собственной сущности является закономерным. Теперь перейдем к ответу на вопрос: почему несмотря на имеющиеся объективные предпосылки при капитализме не происходит роста слоя интеллигенции?

Мы уже говорили о том, что в идеальном плане целью существования общества является создание условий для процесса интеллигенции. В реальном же плане цель общества, определяемая действительным бытием (поскольку, как указывалось ранее, формирование общества происходило без сознательного участия человека, то его реальные цели носят по отношению к действительному бытию подчиненный характер), не обязательно должна соответствовать цели идеального плана вследствие неадекватности идеального и реального процесса движения человека от потенциально мыслящего к реально мыслящему. При достижении обществом капиталистической ступени развития, с характерным для нее разделением общественного труда и расширенным воспроизводством частичного человека, происходит изменение реальной цели общества. Механизм изменения состоит в следующем: расширенное воспроизводство частичного человека приводит к наработке культуры отличной от той, которая нарабатывалась интеллигенцией в процессе исторического движения общества, причем, новая культура не является развитием прежней, то есть, не совместима с ней. При этом интеллигенция, как носитель прежней, отверженной обществом частичных людей, культуры постепенно оказывается вне общества. Формы ее нового бытия самые разнообразные, они зависят от конкретной формы государственности, которая наличествует в той или иной стране. При фашистских режимах, например, она просто физически уничтожается, при демократической форме государства она замыкается в самой себе, не испытывая на себе влияния общества, но и не оказывая влияния на него.

Новая культура отражает в себе сохранение чисто внешней, формальной стороны цели общества и утрату ее содержания: реальной целью общества продолжает оставаться создание достаточного уровня материальных условий существования, но уже не для обеспечения процесса интеллигенции, а в качестве самоцели существования. Новая культура становится культурой потребительства. Но самая замечательная метаморфоза происходит с идеальной целью общества. Идеальной целью на определенной ступени капитализма становится развитие производства. Казалось бы наоборот - идеальной целью должно быть развитие потребностей и потребления. Но все дело в том, что в потребительском обществе развитие потребностей подчинено возможностям производства. Такое подчинение имеет место в силу того, что материальные потребности, удовлетворение которых необходимо для выживания или развития человека, и которые поэтому довлеют над производством, ограничены и, вообще говоря, невелики (во всяком случае для возможностей современного капиталистического производства). Дальнейшее же развитие материальных потребностей происходит потому, что производство (имеется в виду совокупность средств производства и производственных отношений) может включать в себя потребности в двух формах: в виде стимула развития - когда удовлетворение потребности необходимо для выживания или развития человека, и в виде продукта производства, то есть в виде потенциально удовлетворенной потребности. Причем, если первая форма - это форма давления потребности на производство, то вторая - это уже форма давления производства на потребность. Таким образом, производство производит в качестве продукта потребность, которая воздействуя на человека, заставляет, понуждает его к расширенному воспроизводству этой потребности, что в свою очередь является стимулом расширения производства. В этом круговороте (правильнее было бы сказать - "спиралевороте") преобразования потребности в свою противоположность, человеку отведена роль средства реализации формального процесса расширенного воспроизводства потребности. Развитие, качественный рост потребности происходит в производстве. Производство подчиняет себе человека в качестве средства и становится идеальной целью развития общества. Более того, с развитием техники и технологии производство все меньше нуждается в человеке, как в средстве производства. Человек вытесняется из производства (где он все-таки участвует в продуктивной деятельности и, следовательно, получает некоторое развитие) и становится чистым потребителем, то есть средством расширенного воспроизводства потребности. Процесс развития человека, процесс интеллигенции коллапсирует, культура общества резко примитивизируется. К тому же все более активно начинают проявляться последствия несоответствия уровня развития мышления уровню развития производства. Ведь, по-существу, и ядерное оружие и экологические катаклизмы есть не что иное, как последствия такого несоответствия.

Думаю, что описанный процесс вырождения капиталистического общества многим покажется чересчур мрачным и несоответствующим действительности. Тем более, что в последнее время человечество переживает небывалый подъем различных общественных движений, особенно в области борьбы за разоружение и экологическое здоровье планеты. Наконец, общее потепление политической обстановки, развитие диалога восток-запад может быть расценено, как движение в сторону развития человеческого общества в целом.

Не вдаваясь в подробный анализ этих и других аргументов, замечу, что все положительные процессы и тенденции, наметившиеся или уже протекающие в современном мире являются результатом, продуктом политики, то есть деятельности по обеспечению интересов, достижению реальных целей того общества, которое имеется в наличии. Современное капиталистическое общество все меньше нуждается в производстве оружия для собственного развития, поскольку оно уже вышло на этап производства потребности, что в совокупности с очевидными последствиями гипотетической ядерной войны дает мощный импульс политике разоружения. Примерно аналогичные причины являются стимулами изменения ситуации с другими проблемами. Вообще, необходимо отметить, что иллюзия тенденции к гуманизации современного мира зиждется на не менее иллюзорных представлениях о враждебности окружающего нас мира, насаждавшихся в течении многих десятилетий.

Итак, мы проследили путь развития человека, а вернее - развития человеческого в человеке, в условиях общественно-экономических формаций вплоть до капитализма и увидели, что этот путь с необходимостью ведет в тупик. Но все же наше исследование не было всеобъемлющим, поскольку мы рассматривали только развитие материальных условий существования человека и их влияние на идеальный и реальный план развития человека, а также влияние на процесс развития изменения реальных целей развития. Воздействие же идеальных аспектов, идеальных целей на совокупный процесс развития человека остался за пределами нашего внимания. Но разве может идеальное оказывать реальное влияние на реальное? Обыденное представление об идеальном, как раз говорит о том, что идеальное, оно где-то там - по ту сторону реального, и уж если с влиянием реального на идеальное как-то еще можно согласиться, хотя бы в связи с "бессмертным" - бытие определяет сознание, то уж наоборот - это, извините, нонсенс! И все-таки осмелюсь уверить в обратном: воздействие идеального может и, более того, должно сыграть решающую роль в реальном развитии человека.

Ранее мы говорили о том, что с самого начала развитие человека происходит без осознания этого процесса самим человеком. Именно в этой связи мы говорили о различении идеальной и реальной цели развития. Однако, с развитием культуры общества наступает момент, когда осознание процесса развития становится общественно возможным, а значит и общественно необходимым. Именно общественно возможным и необходимым потому, что индивидуальное сознание, связанное с субъективными возможностями человека, реализуется на любых стадиях развития. Этот момент в истории развития знаменует достижение идеальной целью своего реального бытия. Начиная с этого момента идеальное становится равноправным фактором реального процесса развития. Причем значимость этого фактора тем выше, чем большая часть общества осознала идеальную цель своего развития, и, в конечном итоге, весь процесс исторического движения общества становится определяемым идеальной целью развития.

Как же соотносится с вышесказанным действительная история развития человека? Как, когда, и получила ли вообще реальное бытие идеальная цель? Обретение идеальной целью реального бытия нельзя рассматривать, как одномоментный процесс. Вся история мировой философии есть процесс прорыва идеальной цели к своему реальному бытию. В этом процессе различимы два момента: во-первых, обретение идеальной целью реального бытия в индивидуальном сознании - в наиболее полном виде этот процесс мы наблюдаем в философии Гегеля; и, во-вторых, социализация этого процесса. Второй момент связан с деятельностью Маркса, с марксизмом. Именно Маркс сумел придать философии развития мышления форму социально необходимой теории коммунизма. Именно марксизм становится наукой реализации человеком своей идеальной цели. Действительный эффект достигнутый марксизмом просто фантастичен. Распространяясь в среде пролетариата, он сумел за время, измеряемое всего-навсего несколькими десятками лет, приобщить к процессу интеллигенции многих представителей этого класса. Если учесть, что по материальным условиям существования пролетариат очень далеко отстоял от интеллигенции, то необходимо признать достижения марксизма действительно фантастическими! Результаты распространения марксизма в среде пролетариата показывают, что реальное бытие идеальной цели является мощным фактором воздействия на процессы исторического движения, в основании которых лежат реальные цели. Эти результаты показывают и то, что становление общества под приоритетным влиянием идеальной, а не реальной цели не является утопией. Это становление суть социализм.

Итак, последовательно исследуя процесс становления человека-мыслящего в условиях общества, мы пришли к выводам о том, что исторический процесс развития общества протекая поначалу без осознанного участия человека, то есть под монопольным влиянием реальной цели развития достигает своей вершины при капитализме. Именно при капитализме достигают зрелости моменты, с одной стороны, тормозящие развитие человека и толкающие его к регрессу, и с другой стороны, дающие возможность обрести идеальной цели свое реальное бытие, тем самым предоставляя возможность для альтернативного пути развития человека в условиях общества - процесса социализма.

Социализм и действительность..

В течении последних 70-ти с небольшим лет, говоря об общественном устройстве нашей страны, мы так или иначе связывали его с социализмом: сначала говорили о строящемся в нашей стране социализме, затем о построенном (в основном) социализме, потом о развитом социализме, и, наконец, о социализме "не смотря ни на что". Блеск лозунгов на фоне нищей действительности заставляет усомниться в декларируемых достижениях нашего общества. Но для данного исследования важным является не столько установление причин нынешнего столь бедственного положения, сколько выяснение соответствия той действительности, которая декларируется, как социализм истинному социализму.

Ранее мы дали наиболее общее определение социализма, как процесса становления общества под приоритетным влиянием идеальной цели самодвижения человека. Из этого определения ближайшим образом следует, что социализм предполагает осознанное, то есть вперед теоретическое становление. Другими словами, теоретическое предвосхищение реального процесса становления социализма не только возможно, но и необходимо. Поэтому под выяснением адекватности декларируемого и истинного социализма мы будем понимать сравнение реального процесса с теоретическим.

Рассмотрим сначала идеальный, теоретический процесс становления социализма.

Поскольку о социализме мы начали говорить в связи с обретением идеальной целью своего реального бытия, то и процесс становления социализма необходимо начинать исследовать именно с этого момента. Форма, в которую отливается реальное бытие идеальной цели есть одна из форм, наработанная в культуре человечества для реализации идеального содержания - это форма теории. Форма теории "выбрана" в данном случае не потому, что она была более привычна для общества, по сравнению, например, с формой мифа или же формой веры (как раз-таки форма религиозной веры более привычна для общества), а потому, что теория, как форма, реализует идеальную цель в виде процесса становления удовлетворения этой цели. Но форма становления результата есть истинная форма. Таким образом, теория есть истинная форма обретения реального бытия идеальной целью.

Если теория становиться истинной формой реализации идеальной цели, то интеллигенция является той частью человеческого общества, которая способна реализовать этот процесс. Более того, интеллигенция в силу своей особой роли в обществе способна встроить теоретические представления о социализме в культуру общества. Это чрезвычайно важный момент в становлении социализма, который раскрывается, становится понятым уже на следующем этапе, когда процесс осознания идеальной цели развития должен выйти за пределы слоя интеллигенции, стать достоянием всего общества (видимо корректнее было бы сказать, что не процесс осознания должен выйти за пределы слоя интеллигенции, а слой интеллигенции должен разрастись до величины всего общества, благодаря процессу осознания идеальной цели развития). Но мы уже говорили о том, что для того, чтобы всему обществу влиться в процесс интеллигенции необходимо иметь соответствующие материальные условия существования для всего общества или же другими словами, необходим определенный уровень производительности общественного труда и соответствующий способ распределения материальных средств. Качественное состояния уровня производительности общественного труда безусловно определяется техническим уровнем применяемых орудий труда и, в конечном счете, уровнем развития науки. Количественное состояние этого момента определяет величину той части общества, которая при оптимальном распределении материальных ресурсов может участвовать в процессе интеллигенции. Что касается распределения материальных средств в обществе, то, как известно, существует два закона, по которым происходит это распределение в условиях капитализма (мы говорим о капитализме, потому что процесс социализма берет начало именно при нем) - это закон прибыли и закон стоимости рабочей силы. Закон прибыли, поскольку, он определяет не столько условия материального существования людей, сколько условия развития производства, мы рассматривать не будем. Обратимся к рассмотрению закона стоимости рабочей силы. Известно, что стоимость рабочей силы определяют затраты на ее воспроизводство. Но какова калькуляция этих затрат? Ясно, что туда обязательно входят затраты на восстановление физических сил, здоровья, затраты на воспитание детей и т.д. Однако, при ближайшем рассмотрении оказывается, что затраты на воспроизводство рабочей силы складываются не только из чисто утилитарных статей, связанных с восстановлением человеком непосредственно растрачиваемых на производстве качеств. Помимо прочего, эти затраты включают в себя еще и затраты на воспроизводство рабочей силы строго определенного уровня культуры, который соответствует уровню культуры общества. И чем развитее общество, чем богаче его культура, тем значительнее затраты на воспроизводство рабочей силы. Причем, связь стоимости рабочей силы с культурой общества носит самый, что ни на есть, объективный характер и никак не зависит от степени "филонтропизации" нанимателей рабочей силы.

Таким образом, мы можем сделать очень важный вывод о том, что вовлечение в процесс интеллигенции все новых слоев общества не требует для себя какой-то специальной деятельности, а есть следствие ассимиляции, получившей реальное бытие идеальной цели развития человека и культуры общества.

Тот факт, что интеллигенция способна ассимилировать теоретические представления о социализме в культуре общества еще совершенно не означает, что такой процесс реализуется сам по себе, без преодоления альтернативных процессов. Необходимо помнить, что формирование культуры общества находится под воздействием целей капитализма, интерес которого, как мы уже отмечали, состоит в формировании культуры потребительства. Причем в силу того, что государство всегда отстаивает статус-кво существующего общественного устройства и его цели, формирование культуры потребительства становится государственной политикой, делая тем самым сферу формирования культуры общества сферой монопольного влияния интересов и целей капиталистического производства. Следовательно, для обеспечения реальной возможности включения представлений о социализме в культуру общества необходимо преобразование государственного устройства с тем, чтобы сфера культуры стала доступна процессу интеллигенции. Такое государство ближайшим образом есть демократия. Достижение демократической государственности есть цель политической деятельности интеллигенции.

После того, как в условиях демократического государства представления о социализме становятся элементом культуры общества, посредством закона стоимости рабочей силы материальные условия существования значительной части общества достигают уровня достаточного для вовлечения в процесс интеллигенции, дальнейшее развитие процесса интеллигенции и становления социализма происходит под влиянием следующих обстоятельств.

Поскольку социализм является теперь элементом культуры общества, то и основная ценность социализма - развитие человеческого мышления переходит в разряд целей общества. А так как мы связываем развитие мышления человека с его продуктивной, творческой деятельностью, то стремление общества к такой деятельности определит усиленную тенденцию к автоматизации производства. Высвобождающиеся в результате процесса автоматизации производства людские ресурсы будут заняты в сфере творческой деятельности, в частности - в науке. Но это означает, что наука получит дополнительный стимул к развитию, что, в свою очередь, обеспечит рост темпов дальнейшей автоматизации производства. В перспективе автоматизации будут подвергнуты все нетворческие виды деятельности, что в еще большей степени увеличит приток людских ресурсов в сферу творческой деятельности. В виду того, что потребности общества в продукции производства ограничены и достаточно стабильны, как количественно, так и качественно (в том случае, когда общество не является потребительским, рост количества необходимой для общества продукции в основном связан с ростом народонаселения), возможна 100%-ая автоматизация производства, то есть достижимо состояние, когда общество полностью оказывается занятым вне сферы производства, вне сферы репродуктивной деятельности. Достижение обществом такого состояния знаменует собой момент, когда общество перестает быть экономическим, когда реальная цель обретает свою истину - становится реальным бытием идеальной цели, когда условия существования человека становятся адекватными процессу обретения им своей самости, своего определения, процессу возвращения человека к единству с самим собой. Этот процесс - суть коммунизм.

Тут, как мне кажется необходимы некоторые пояснения. Дело в том, что нас всех так долго кормили сказками о том, что мы строили и построили социализм, а теперь строим и вот-вот построим коммунизм, что сформировалось очень устойчивое представление о социализме, как о большом светлом доме-полная чаша, который построили и в котором живут и радостно работают счастливые трудящиеся. Коммунизм же представляется не иначе, как земным раем - не больше и не меньше! И когда заявляют о своем разочаровании в социализме, то это чаще всего означает неверие в то, что такой дом можно построить, а совсем не сомнения в истинности подобных представлений о социализме. Между тем, такое определение социализма ни только не истинно, но просто чрезвычайно невежественно. Прежде всего необходимо уяснить, что общественные формации, общественные уклады не есть результаты каких-то исторических процессов, а есть сами эти процессы. Вообще, развитие человеческого общества представляет собой единый процесс в рамках исторического движения от человека, мыслящего потенциально к человеку, мыслящему реально. Выделение же отдельных этапов в этом процессе связано с необходимостью выявления конкретных форм протекания этого процесса, изучения конкретных законов, управляющих этим процессом. Поэтому рассматривать общественно-экономические формации, в том числе и социализм, можно только, как процесс, причем такой процесс, цель и средство достижения цели, у которого есть одно и тоже, а именно, сам процесс. Такой процесс бесконечен. Но это содержательная, а не "дурная", по выражению Гегеля, бесконечность, ибо в каждый момент процесса цель его оказывается достигнутой, и бесконечное становится конечным. Вместе с тем, при остановке процесса моментально выявляется все несовершенство достигнутого состояния, вся бездна, отделяющая его от совершенства - конечное становится бесконечным.

Если исходить из подобных представлений об общественно-экономических формациях, то становится ясно, что говорить о построении социализма или коммунизма бессмысленно (кстати говоря, никто ведь не рассуждает о строительстве рабовладельческого или феодального общества. Впрочем, пан Лех Валенса в одном из своих интервью западным журналистам недавно высказался в том смысле, что Польша станет первой социалистической страной, которая построит капитализм. Ну что ж, это только лишний раз подтверждает, что ради власти, политики готовы на все или почти на все. Во всяком случае на "строительство капитализма" готовы).

Итак, мы рассмотрели идеальный процесс социализма. Нам остается рассмотреть реальный процесс исторического движения, приведший к обществу, в котором мы сегодня живем и сделать вывод о том, насколько соответствует или адекватен идеальный процесс социализма реальному процессу.

Как и в случае рассмотрения идеального процесса мы начнем исследование с момента обретения идеальной целью своего реального бытия. Ранее уже отмечалось, что завершение прорыва идеальной цели к своему реальному бытию связано с философией Гегеля и теоретическим марксизмом. Марксизм, хотя он и не был поощряем официальными властями европейских стран, довольно быстро распространился в среде интеллигенции. Практически сразу после этого начался процесс ассимиляции марксизма в культуру общества: во-первых, началась интенсивная теоретическая деятельность, связанная с осознанием, критикой и развитием марксизма; во-вторых, развернулась деятельность по распространению марксизма в других слоях общества, и в первую очередь в среде пролетариата, и параллельно с этим велась практическая работа по применению идей и рекомендаций марксизма в общественно-политической деятельности. Однако, уже на этом этапе стали сказываться неадекватность некоторых трактовок марксизма. Имеется в виду следующее. В марксизме очень четко осмыслена и изложена мысль о том, что доведенный до логического конца процесс капитализма есть вырождение, деградация общества. Так же четко указан альтернативный процесс - социализм, и дана логика его становления. Однако, логика переходного процесса, когда затухает процесс капитализма и разворачивается, набирает силу процесс социализма, на мой взгляд, схвачена неверно. По Марксу переходный процесс протекает в рамках классовой борьбы. При этом исход этой борьбы исторически предопределен и неизбежен. Классовые интересы буржуазии, связанные с эксплуатацией пролетариата, не позволяют надеяться на мирный исход.

Попробуем разобраться во всем этом. Прежде всего посмотрим насколько антагонистична классовая борьба, насколько антагонистичны интересы буржуазии и пролетариата.

Капиталист-предприниматель и рабочий прежде всего состоят в отношениях по поводу производства. При этом рабочий продает капиталисту свой труд, свою рабочую силу, а капиталист, покупая эту рабочую силу, использует ее для производства товаров, в результате продажи которых он (капиталист) получает прибыль, идущую на накопление, расширение производства и т.д. Прибавочная стоимость, составляющая основу прибыли, образуется за счет того, что покупая рабочую силу по ее стоимости (а стоимость рабочей силы есть стоимость ее воспроизводства) предприниматель использует ее так долго, что стоимость произведенного ею товара превышает ее собственную стоимость. Это использование рабочего сверх фактически оплаченного времени и есть эксплуатация капиталистом рабочего. Следовательно, заинтересованность капиталиста в получении прибыли делает необходимым элементом его классовых интересов эксплуатацию рабочего. Классовые же интересы пролетария состоят в стремлении освобождения от эксплуатации, что возможно лишь вместе с уничтожением труда (как экономической категории) вообще, но, поскольку этому противятся капиталисты, то неизбежна борьба, носящая непримиримый, антагонистический характер. Такова, может быть несколько упрощенно изложенная, точка зрения классиков марксизма на причины антагонизма между буржуазией и пролетариатом.

Однако, тезис об антагонистичности интересов пролетариата и буржуазии, на мой взгляд, весьма спорен. Дело в том, что интересы общественных классов нельзя рассматривать в отрыве от идеальной цели той общественной формации, элементами которой они являются. Но идеальной целью капитализма, как уже отмечалось, является развитие производства. И интересы классов есть не что иное, как особенная форма воспроизведения этой цели. Интересы класса буржуазии в получении прибыли отражают цель развития производства практически идеальным образом (в особенности в условиях замкнутого по спросу-предложению товарного рынка). Интересы же пролетариата отражают инобытие развития производства - удовлетворение потребности в продуктах производства, повышение жизненного уровня. Другое дело, что эти интересы буржуазии и пролетариата не всегда сбалансированы. Особенно дисбаланс ощущается на начальном, "варварском" этапе процесса капитализма, что связано: во-первых, с незамкнутостью по спросу-предложению товарного рынка (спрос превышает предложение), в результате чего рыночная цена отражает потребительскую стоимость товара, а не общественно-необходимые затраты на его производство, и, как следствие, интересы буржуазии достигаются, помимо прочего, еще и за счет интересов пролетариата (сколько бы ни платил капиталист рабочему, он всегда имеет возможность отобрать "излишки" через произвольно устанавливаемые цены на рынке, оставляя рабочему минимум, которого хватает только на то, чтобы не умереть с голоду); и , во-вторых, с отсутствием опыта кризисов перепроизводства (имеются в виду не кризисы, возникающие при абсолютном перепроизводстве определенного вида продукции, то есть, когда количество товара на рынке превосходит общественную потребность в этом товаре, а другие, возникающие при несоответствии товарного предложения на рынке и покупательной способности населения). Именно на этом этапе процесса капитализма возникла иллюзия полярности интересов буржуазии и пролетариата, именно тогда произошла персонификация капитализма: капитализм стал преимущественно рассматриваться не как конкретная форма исторического движения общества, а как процесс обогащения капиталистов. Именно с персонификацией капитализма связан образ капиталиста-злодея эксплуататора и угнетенного пролетария. Печальные последствия социализации этого образа общеизвестны. Между тем, для персонификации капитализма не было и нет никаких оснований. В самом деле, эксплуатация труда есть не проявление "звериного нутра" капиталиста, а необходимый момент способа экономического развития общества при капитализме, который, кстати говоря, полностью остается при социализме и исчезает только с исчезновением экономических отношений в обществе. Если не будет создаваться прибавочная стоимость, а получить ее можно только за счет эксплуатации труда, то производство, а значит и экономика общества перестанет развиваться. Что касается расхожего мнения о том, что прибыль, получаемая капиталистом за счет эксплуатации рабочих идет на личное потребление: на все эти машины, виллы и т.д., то это уж совсем какая-то нелепица. Ведь совершенно ясно, что даже у человека с самыми изощренными вкусами, личное потребление ограничено. К тому же, даже если предположить, что найдется капиталист, который будет всю свою прибыль тратить на личные нужды, то, поскольку, производство, которым владеет этот капиталист, не будет развиваться, конкуренты очень быстро пустят такого незадачливого предпринимателя с сумой по свету.

В условиях отсутствия экономических механизмов сбалансирования интересов буржуазии и пролетариата, когда капиталисты имеют возможность устанавливать приоритет своих интересов над интересами пролетариата, пролетариат применяет неэкономические методы отстаивания своих интересов, в частности, забастовки. Такие отношения между буржуазией и пролетариатом, разворачивающиеся на фоне чрезвычайно нищенских условий существования пролетариата, были восприняты и оценены классиками марксизма, как антагонистические. Более того, на базе этих фактических отношений был сделан прогноз о дальнейшем обострении этих отношений с развитием капитализма. Честно говоря, я никак не могу понять, как Маркс, который с поразительной четкостью выявил идеальную цель исторического движения общества, не смог за внешней непримиримостью отношений между буржуазией и пролетариатом разглядеть их тождественность в качестве необходимых моментов процесса капитализма. Возможно, что жуткие условия жизни, в которых, как правило, находились трудящиеся в тот исторический период на фоне роскошной жизни богатых буржуа навели на мысль об угнетении и антагонизме. А может формальная диалектика, с ее законом единства и борьбы противоположностей, заставила разглядеть противоположность там, где ее нет? Не знаю. Во всяком случае, мысль о том, что преобразование процесса капитализма в процесс социализма связан с борьбой между трудом и капиталом (а такую формулировку у нас чрезвычайно любят) глубоко ошибочна уже потому, что любой прогресс, любое развитие есть самоотрицание объекта развития, борьба с самим собой, со своим инобытием, а не взаимоотрицание составляющих объект моментов. Поэтому развитие капитализма, как выход за свои пределы есть самоотрицание капитализма - процесс интеллигенции. В тоже время борьба между буржуазией и пролетариатом, как реальное бытие самоотрицания идеальной цели капитализма - развития производства (напомню, интересы буржуазии отражают цель капитализма - развитие производства, а интересы пролетариата инобытие этой цели - удовлетворение потребности в продуктах производства), есть развитие расширение пределов капитализма.

Таким образом, некорректная оценка роли классовой борьбы классиками марксизма в переходном процессе между капитализмом и социализмом привела их к роковому выводу о необходимости и неизбежности социалистической революции. На самом деле, революция очень специфическое средство реконструкции государства, а социалистическая революция специфична вдвойне, поскольку она оправдана только тогда, когда для становления процесса социализма не хватает только одного - демократического государства. При этом должно выполняться одно непременное условие, а именно, интеллигенция должна оказаться в состоянии осуществлять государственную власть. Это очень непростая задача для интеллигенции уже в силу того, что оказаться у власти в результате революции значит стоять во главе ее, то есть подготавливать и осуществлять революцию. А поскольку революция это всегда насилие, то возникает проблема: как не переступить ту черту, за которой победа революции становится ее поражением. Это архисложная задача. Во всяком случае наша революция решить ее не сумела.

Сам факт победы революции 1917 года ознаменовал обрыв процесса социализма не только в России, но и вообще во всем мире. Это объясняется тем, что пока теория классовой борьбы носила идеальный характер ее положения могли быть оспорены в рамках процесса интеллигенции. Но, как только основной вывод этой теории о неизбежности насильственной революции был осуществлен на практике ситуация приобрела другое качество: представления о социализме, зиждящиеся на теории классовой борьбы, стали элементом культуры всего человечества, а значит истинный процесс интеллигенции становится попросту невозможным.

На этом, собственно говоря, можно было бы и поставить точку в этой главе, поскольку, начиная с рассматриваемого момента и вплоть до сегодняшних дней то, что называют практическим социализмом к социализму не имеет никакого отношения. Однако, для того, чтобы найти путь реанимации процесса социализма необходимо воспроизвести те процессы, которые привели наше общество к сегодняшнему состоянию, а так же рассмотреть процессы в окружающем нас мире.

Так, что же происходило в стране победившей пролетарской революции?

Рассматривая соотношение моментов, реализующих идеальную цель капитализма - развитие производства, мы увидели, что буржуазия и пролетариат играют равноправную, взаимообусловленную роль в процессе капитализма. Теперь же, в результате совершенной революции соотношение этих моментов нарушилось. Причем, нарушилось качественно. Уничтожение одного из этих моментов - класса буржуазии объективно обрекло производство на застой. Метаморфоза частной собственности на средства производства в руки государства, централизация управления экономикой, наконец, разрушение рыночных отношений - все то, что по мнению теоретиков революции должно было успешно заменить капиталистический способ развития производства, на самом деле способствовало невиданному упадку развития производства, производительных сил, деградации производственных и социальных отношений. Но самое страшное заключается в том, что эта трагедия не является следствием чьей-то злой воли или неумения - трагедия носит совершенно объективный, закономерный характер. Дело в том, что государство (а именно ему отошли номинальные функции буржуазии в развитии производства) в принципе не может заменить буржуазию, выступающую в качестве момента развития производства. Вообще, государство является структурой, стоящей вне движения общества. Оно индифферентно к соотношению моментов общества - его не беспокоят интересы классов. Единственным предназначением государства является поддержание статус-кво структуры общественного деления на классы. Необходимость выполнения такой функции заложена в неистинности, неестественности процесса развития человека посредством общества, разделенного на классы. Именно поэтому отмирание государства связано с бесклассовым обществом.

Роль государства в обществе предопределяет и способ, которым оно выполняет свою функцию. Этот способ есть абсолютизация своих интересов - бюрократия. Попавшее в результате революции в сферу интересов государства производство подвергается абсолютизации, а поскольку у государства теперь появились интересы внутри общества, то появился и новый класс - класс бюрократов. Класс бюрократов это совершенно необычный класс. В отличии от буржуазии и пролетариата, которые, как моменты капитализма являются инобытием друг друга, этот класс не имеет своего инобытия. Он - класс абсолют. Бюрократия подчиняет своим интересам все общество, деклассируя его. Более того, изменяется идеальная цель общества. Ею становится абсолютное статус-кво развития производства (заменяя буржуазию бюрократия по своему заменяет ее цель), что означает: во-первых, примат производства над всеми другими общественными проявлениями, и во-вторых, развитие производства через отсутствие развития - экстенсивное развитие производства. Будучи единственным, абсолютным классом бюрократия не в состоянии стать моментом процесса развития общества. Развитие общества останавливается. Но взамен развития бюрократия порождает процесс деформации, вырождения общества до состояния адекватного идеальной цели бюрократии. Поскольку бюрократия абсолютизирует свои ценности, то первой ее задачей становится подавление всякой инакости. Отсюда - порождение и расширенное воспроизводство репрессивно-карательной системы. При этом нельзя считать, что репрессивно-карательная система есть что-то отличное от бюрократии.

Первым и главным объектом подавления, репрессий становится общественный слой, историческое предназначение которого есть процесс развития - интеллигенция. Но нельзя сказать, что другие слои общества остаются без "внимания" бюрократии. Всякое проявление развития к какому бы общественному слою оно не относилось немедленно подавляется. Между тем, нетерпимость бюрократии к развитию проявляется не только во внутригосударственных репрессиях, бюрократическое государство агрессивно и по отношению к остальному окружающему его миру. Причина агрессивности бюрократического государства к внешнему миру все та же - стремление внешнего мира к развитию. Стремясь достичь состояния, при котором оно станет способным подавить это развитие, бюрократическое государство наращивает свою внешнегосударственную репрессивно-карательную систему - армию. Однако, поскольку проявление милитаризма со стороны бюрократического государства вызывает адекватную реакцию бюрократии других государств (именно бюрократии, так как вопросы обороны во всех государствах являются прерогативой бюрократии), то порождается процесс, носящий название гонки вооружений. Тут необходимо заметить, что если для небюрократизированного общества его агрессивность по отношению к другим государствам всецело определяется внешними экономическими интересами этого общества, то для общества, находящегося под властью бюрократии агрессивность имманентна, а потому ее внешние определения и оправдания могут принимать самые фантастические и нереальные формы, как например, идеи фашизма (кстати говоря, фашизм, как форма власти бюрократии над обществом, характерная для капиталистического общества, также имеет ярко выраженную тенденцию к деклассированию общества).

В своем стремлении подавить процессы развития "везде и вся", стимулируя вселенскую милитаризацию бюрократическое государство (конечно термин "бюрократическое государство" непосредственно есть явная тавтология типа "масляное масло", но, чтобы не вводить новые термины, будем считать бюрократическим государство, в котором бюрократия стала правящим классом) ввергает себя в ситуацию абсурда. Дело в том, что милитаризация это не только расширенное воспроизводство "пушечного мяса", в котором бюрократическое государство достигает максимального успеха, но и, в определяющей степени, количество и качество военной техники, а также и степень развитости военной науки. И если задача увеличения количества военной техники бюрократическому государству по-плечу (экстенсивное наращивание военной промышленности), то рост качества техники и развитие военной науки явно противоречит сути бюрократического государства. Но, вместе с тем, не развивать военную науку и технику бюрократическое государство тоже не может, ибо это означает отказ от подавления процессов развития, что тоже противоречит сути такого государства. На лицо крайне противоречивая ситуация, выход из которой бюрократия ищет с присущей ей формальностью и тупой механистичностью - в результате в бюрократическом обществе реализуются два совершенно противоположных процесса: один из которых обеспечивая развитие военной науки и техники воспроизводит интеллигенцию, а другой, отстаивая суть бюрократического государства, с неумолимостью уничтожает ее. В этой связи становится понятной та фантасмагория, пик которой пришелся на 30-е - 40-е годы, заключавшейся, с одной стороны, в истреблении лучших научных, военных, хозяйственных кадров страны, а, с другой, во всяческом стремлении воспроизведения таких кадров. Этот абсурдный процесс был не реализацией иезуитской выдумки тирана, а конкретной формой бытия бюрократического государства. Кстати говоря, в фашистской Германии шли аналогичные процессы, правда, в более мягкой форме.

Процесс избиения интеллигенции в бюрократическом государстве, хотя он и сопровождается встречным процессом воспроизведения, приводит, пожалуй, к самому трагичному, самому тяжелому, по своим последствиям для общества, результату - к уничтожению интеллигенции, как общественной целокупности, имеющей свою структуру, традиции и т.д. Отныне интеллигенция превращается в множественность, совокупность интеллигентов, единственным предназначением которых остается удовлетворение потребностей бюрократии в поддержании статус-кво интеллектуального и культурного (в смысле литературы и искусств) уровня государства. Но такая интеллигенция не в состоянии выполнять свою основную общественную функцию - функцию воспроизведения и развития культуры общества. Утратив же культуру, общество не только оказывается неспособным к развитию, но более того, быстро деградирует.

Процесс уничтожения интеллигенции у нас начался сразу же после революции и полностью завершился к началу 40-х годов. И хотя процессы деградации общества (особенно экономической) стали проявляться уже в первые годы, тем не менее ряд специфических для нашей страны обстоятельств способствовали тому, что процесс сильно растянулся во времени.

К этим обстоятельствам, во-первых, следует отнести огромную территорию и несметные природные ресурсы страны. Это позволило длительное время, за счет нещадного грабежа и варварской эксплуатации этих ресурсов, поддерживать в полуживом виде экономику и даже время от времени строить планы на предмет всеобщего изобилия. Другим обстоятельством стало то, что в результате поклонения бескультурной, в большинстве своем, массы идолам (именно идолам, а не идеалам) революции, а также установившегося с самого начала тоталитарного характера государства оказался возможным внеэкономический способ ведения хозяйства, основанный на совершенно жуткой эксплуатации рабочей силы. Это также позволило удерживать потенциал страны на относительно приемлемом уровне. И, наконец, третьим обстоятельством, обусловившим столь длительный процесс деградации общества, явилась сверхзамкнутость нашего общества, сделавшая возможным навязывание совершенно искаженных представлений об истинных и ложных ценностях, о добре и зле, об окружающем нас мире людей. Эти представления подобно наркотику разрушали общество, но все же позволили прожить некоторое время в мире иллюзий.

Но действие указанных обстоятельств не только затягивает на длительное время процесс деградации общества, но и усугубляет последствия этого процесса, все ближе подталкивает общество к той грани, за которой - непредсказуемое, хаос.

В настоящее время, когда действие описанных специфических, для нашей страны, обстоятельств уже исчерпало себя (варварское обращение с природными ресурсами привело к нарастанию ряда проблем: это и технологические проблемы добычи этих ресурсов, и социальные проблемы трудящихся, занятых в добывающей промышленности, и, конечно же, глобальная экологическая проблема; фанатичное преклонение перед вождями и бездумная вера в лозунги обернулась безразличием и социальной апатией; явный диссонанс между декларируемыми ценностями и реальной жизнью породил массовую безнравственность), становится совершенно ясно, что еще шаг в том же направлении и нам уже не поможет ни что: ни собственные усилия, ни тысячелетний опыт человеческой цивилизации, ни помощь окружающего нас мира - законы человеческого общества прекратят свое действие, и мы, превратившись из общества людей в огромную, несметную толпу, поплывем по волнам случайности навстречу собственной гибели.

Нам остается в этой главе только проследить, как за все эти годы развивался окружающий нас мир.

Как известно, первая половина ХХ века складывалась достаточно драматично: сильнейшие экономические кризисы, две мировые войны - все это говорит о том, что в процессе развития человеческой цивилизации (имеется в виду авангард человеческой цивилизации - наиболее развитые страны) назрел кризис. В чем же его причины?

По мере развития капитализма начинает играть все более важную роль фактор принципиальной конечности товарного рынка. До тех пор пока товарный рынок в глобальном масштабе остается незамкнутым по спросу-предложению, закон стоимости рабочей силы, вообще говоря, может не соблюдаться: предприниматель имеет возможность получать дополнительную прибыль за счет сверхэксплуатации рабочих - доведения их до скотского состояния. Сверхэксплуатация реализовывалась двумя путями: либо за счет прямой недоплаты рабочим, либо за счет высоких цен, либо, если это возможно, за счет и того и другого. Кроме всего прочего, к сверхэксплуатации предпринимателей подталкивало то, что конкуренция, при таком состоянии товарного рынка, была скорее конкуренцией по поводу динамики роста капитала, чем по поводу производства товаров. Следовательно, для успешной конкуренции необходимо было любыми средствами получать сверхприбыли.

Однако, как только в мировом экономическом процессе начинает ощущаться тенденция к замыканию товарного рынка по спросу-предложению, ситуация начинает резко меняться. Отныне игнорирование закона стоимости рабочей силы быстро приводит к чрезвычайно тяжелым экономическим последствиям - кризисам перепроизводства. Причем, эти последствия, в зависимости от многих факторов, могут проявляться, как в региональном, так и всемирном масштабе.

Казалось бы на такое изменение экономической ситуации должны были быстро отреагировать товаропроизводители, с тем, чтобы стабилизировать товарный рынок. Однако, всесвязанность мировой экономики сделала процесс ассимиляции закона стоимости рабочей силы в культуру экономических отношений мучительным и долгим. Региональные и мировые кризисы потрясали экономику, что, в свою очередь, провоцировало политическую нестабильность в мире.

Ближайшим следствием экономической и политической нестабильности в мире является война. Но такая нестабильность открывает возможность и для других, более тяжелых и продолжительных последствий. Все эти последствия обретают реальное бытие в явлении, имя которому - фашизм. Что же такое фашизм? Наиболее распространенная в нашей литературе дефиниция фашизма определяет его, как политическое течение, возникшее в период общего кризиса капитализма и выражающее интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии 3. Однако, это определение, на мой взгляд, является поверхностным и совершенно неудовлетворительным, поскольку не содержит в себе ни процесса становления объекта определения, ни конкретных признаков этого объекта.

Экономические кризисы знаменуются резко выраженным противостоянием буржуазии и пролетариата. В эти периоды интересы этих классов становятся противоположными и неадекватными целям капитализма. Нарушается внутренний баланс сил и влияний, в результате чего ослабляется контроль общества над государством. Создаются благоприятные условия для того, чтобы вышедшая из под контроля общества бюрократия ассимилировалась в структуру общества, навязав ему свои способы решения проблем, добилась абсолютизации, привнесенных в общество самой же бюрократией, интересов и целей. В дальнейшем общество быстро нарабатывает привычную тоталитарности атрибутику, такую, как сверхразвитая карательная система, открытое преследование любого инакомыслия, враждебность по отношению к окружающему миру.Все это и есть фашизм (впрочем, в качестве дефиниции фашизму достаточно следующего определения: фашизм - это состояние общества, в котором бюрократия вышла за свои пределы). Здесь, видимо, будет уместно повториться и подчеркнуть, что фашизм - это не кучка негодяев-бюрократов, захвативших власть и поработивших общество, это именно состояние общества, его недуг, при котором бюрократия опирается на большинство в обществе. А поскольку привлечь на свою сторону большинство, опираясь на идеи абсолютизации своих целей, бюрократия может только в условиях нестабильности, когда обеспокоенность общества сложившейся экономической и политической ситуацией перерастает в панику, то фашизм становится возможным только в условиях кризисных ситуаций в обществе.

Нельзя не заметить, что признаки, характерные для нашего общества, по крайней мере, уже в 30-е годы, а также общественные процессы, которые привели к формированию этих признаков, сходны с признаками, определенными нами, как признаки фашизма. Поэтому возникает естественный вопрос: в какой степени то общество, которое у нас принято называть "сталинским социализмом" являлось фашистским? На мой взгляд, нет ни малейшего повода усомниться, что, так называемый, "сталинский социализм" есть 100%-ый фашизм. И все сказанное мной ранее подтверждает это. Тем не менее имеются существенные различия между фашизмом классического типа, как, например, в Германии и тем фашизмом, который поразил нашу страну. В чем же состоят эти различия?

Важнейшим свойством классического фашизма является то, что не меняется структура общества, пораженного им. Бюрократия при этом не становится классом, а добивается абсолютизации своих целей чисто политическим путем. Это позволяет обществу при первой же возможности совершенно безболезненно избавиться от коросты фашизма и вернуться к нормальной государственности. Что касается нас, то поскольку в результате специфических процессов, протекавших в нашем государстве, бюрократия приобрела статус класса, то и процесс воспроизводства нормальной государственности у нас чрезвычайно труден. Эта трудность заключается в том, что для того, чтобы уйти из состояния фашизма, нашему обществу необходимо либо воспроизвести класс, который заменит класс бюрократии, либо вообще изменить структуру общества. Очевидно, что и тот и другой путь нетривиален и сопряжен с немалыми трудностями.

Другим отличием классического фашизма от нашего является то, что идеи, с которыми бюрократия, его порождающая, приходит к власти носят антигуманистический, национально ограниченный, эгоистический характер. Поэтому с самого начала фашистский режим не вызывает симпатий в окружающем его мире, что безусловно способствует скорейшему его падению. Что касается нашей бюрократии, то идеи, которые она взялась реализовывать чужды ей и использовались исключительно в политических, конъюнктурных целях. Вместе с тем, явная гуманистическая направленность самих этих идей долгое время скрывала сущность стоящей у власти бюрократии, тем самым способствуя ее долголетию.

Как видно из вышесказанного, та разновидность фашизма, которая оказалась присуща нашему обществу отягощена особенностями, которые способствуют стабилизации этого состояния. Более того, нет никаких оснований считать, что современное состояние нашего общества не является фашизмом. И это необходимо признать, но признать не для того, чтобы "посыпать голову пеплом", а, единственно, для того, чтобы четко представлять себе ту ситуацию, из которой нам необходимо найти пути выхода.

Я думаю, что призыв признать наличие фашизма у нас в стране вызовет чувство негодования у многих, думаю, даже у большинства советских людей. Это, в первую очередь, связано с тем стереотипным представлением о фашизме, которое бытует в нашем обществе. Этот стереотип в большей степени является следствием второй мировой войны, той ненависти, которая была направлена против гитлеровской Германии, олицетворявшей в глазах наших людей фашизм. Гитлеризм это действительно фашизм - одна из его ранних и наиболее кровавых форм. Однако, беда состоит в том, что форма гитлеризма не исчерпывает проявления фашизма. Но множественность и непохожесть друг на друга внешних форм его проявления не должна сбивать с толка, поскольку сущность фашизма всегда остается неизменной - абсолютизация целей и интересов бюрократии. Фашизм - очень тяжелый недуг общества, и нет никаких гарантий, что исход этой болезни не окажется летальным. И именно поэтому очень важно вовремя поставить диагноз и начать лечение.

Вернемся, однако, к рассмотрению развития окружающего нас мира.

После второй мировой войны, которая, по-видимому, явилась своеобразной вершиной экономической нестабильности в мире, вызванной замыканием мирового товарного рынка по спросу-предложению, начали проявляться и нарастать процессы стабилизации. Мировая экономическая культура, экономическая практика во все большей степени становилась адекватной закону стоимости рабочей силы. Это имело своими последствиями увеличение темпов экономического развития, а также снижение социальной и политической напряженности. Процессы стабилизации характерны для мировой экономики и на сегодняшний день, но наиболее экономически развитые страны испытывают уже другие проблемы. Эти проблемы вызваны становлением потребительской формы общества. Ранее мы уже говорили о том, что развитие капитализма с необходимостью приводит к потребительской форме общества и указывали негативные последствия развития такой формы. Однако, помимо указанных последствий существует еще одно, которое практически сразу же проявляется при становлении потребительского общества. Дело в том, что когда в процессе становления потребительского общества потребность становится продуктом производства (об этом мы уже говорили), культура развития вытесняется культурой потребления. При этом, если культуру развития можно представить, как культуру движения вглубь, то культура потребления тогда представляется, как культура движения вширь. Это отличие культуры потребления от культуры развития определяется приматом интересов производства в обществе. В самом деле, коль скоро развитие производства становится идеальной целью общества, то развитие общества определяется имманентным развитием производства, то есть, тем способом развития, который внутренне присущ производству. Но не имея в качестве вектора развития потребность (а мы говорили о том, что в потребительском обществе потребность не довлеет над производством, то есть не является стимулом его развития), производство может развиваться только количественно, и это сильно отражается на развитии всего общества.

Проиллюстрировать сказанное можно на примере развития легкового автомобиля.

Если взять за точку отсчета первые фордовские модели, то нетрудно заметить, что первоначальное развитие этих моделей происходило в направлении увеличения мощности двигателя и комфортности салона автомобиля. Однако, такой путь развития не сопровождался необходимостью качественного развития производства: достижению цели способствовало постепенное улучшение технологии производства (за счет приобретения опыта и постоянного стремления к рационализации технологических процессов), совершенствование конструкции, повышение качества применяемых материалов. Дальнейшее развитие автомобиля, как то: совершенствование аэродинамики внешних форм автомобиля, его компьютеризация, несмотря на явное изменение содержания производства автомобиля (имеется в виду изменение орудий труда и технологии), не привнесло качественных изменений в производство в целом, поскольку все "новые" способы производства заимствованы автомобилестроением в других отраслях промышленности, например, авиастроении, ракетостроении и т.д. Возникает естественный вопрос: если одна отрасль промышленности заимствует новые способы производства у другой отрасли, то, наверное, должна существовать отрасль или отрасли, где такие способы нарабатываются, т.е. совершается тот самый качественный скачок, наличие которого отрицается автором? Такие отрасли действительно существуют - это отрасли так или иначе связанные с производством вооружений. Тем не менее это не в коем случае не отрицает правоту сказанного ранее. Дело в том, что вооружение является специфическим продуктом производства, потребителем которого является не общество, а государство. В силу этого, процессы, приведшие потребительское общество к подчинению интересам производства, оказываются недейственными в случае производства вооружений. Потребности государства являются объективным стимулом развития производства вооружений и именно они определяют возможности качественного развития этой сферы производства.

На сегодняшний день сфера производства вооружений является основным источником качественного развития производства в развитых капиталистических странах. Однако, не следует забывать, что нынешние процессы потепления в международных делах, ослабление военной напряженности в мире, по-видимому, имеют устойчивый характер и приведут к значительному сокращению потребности государств в вооружениях. Таким образом, ясно, что в будущем производство потеряет этот стимул качественного развития. Значит ли это, что капиталистическое производство окончательно потеряет перспективу качественного развития? По-видимому, нет. Дело в том, что даже в условиях отсутствия потребностного стимулирования развития общество может получать качественное развитие за счет имманентного развития науки. Вместе с тем, поскольку применимость результатов науки в общественном производстве в силу указанных причин становится случайной, то и развитие производства носит теперь спорадический характер. Все это несомненно сказывается на культуре общества, которая, как мы уже говорили, деформируется, выхолащивается до культуры потребления.

Однако, вернемся к рассмотрению процессов, протекающих в капиталистическом обществе на стадии общества потребления. Поскольку, как мы уже говорили, производство на этой стадии развития общества не имеет такого стимула качественного развития, как потребность, то основным направлением развития производства становится собственное расширенное воспроизводство. Но расширенное воспроизводство производства это в первую очередь не увеличение количества однотипных производств (как может показаться на первый взгляд), а замена формализуемой части человеческого труда машинным - то есть автоматизация. Такая нетривиальная трактовка расширенного воспроизводства производства неслучайна. Дело в том, что увеличение количества однотипных производств в качестве расширенного воспроизводства производства имеет близкий предел: насыщение рынка продуктом данного производства. В тоже время автоматизация, напротив, позволяет производству расширенно воспроизводиться и иметь при этом возможность быстро и эффективно менять выпускаемую продукцию, а значит иметь возможность производить потребность 4 .

Одним из моментов автоматизации производства безусловно является процесс "обезчеловечивания" производства, то есть процесс вытеснения человека из производства путем замены ручного труда машинным. Казалось бы, что такой результат весьма отраден, тем более, что, как мы убедились, такой процесс сегодня, в отличии от времен начала становления капитализма, не сопровождается обнищанием масс. А в будущем, по всей видимости, уход человека с производства вообще не будет сопровождаться сколько-нибудь значительным ухудшением его материального положения. Однако, вытеснение человека из производства в потребительском обществе, по существу, превращение его (человека) в абсолютного потребителя. Абсолютное потребительство же означает ни что иное, как возвращение человека в животное состояние, поскольку определения потребительства не содержат в себе момента развития мышления, что, в свою очередь, является следствием отсутствия у абсолютного потребителя продуктивной деятельности.

Могут сказать, что продуктивной деятельностью человек может заниматься и вне общественного производства, как, например, деятели литературы, искусства, науки, а значит и вытеснение человека из производства не должно иметь столь неприятных последствий. На самом деле такое заявление не совсем корректно. Деятельность в области литературы, искусства и науки (имеется в виду, так называемая, "чистая наука") действительно не имеет прямой непосредственной связи с производственной деятельностью. Однако, косвенная связь, и причем достаточно сильная, существует.

Вообще, вся творческая деятельность, находящаяся вне сферы производства, может, в зависимости от побудительных мотивов деятельности, разделяться на два вида. Первый из них составляет творческая деятельность, побуждение к которой является следствием индивидуальности субъекта деятельности. Такая деятельность всегда носит авангардистский, экзотический характер, причем совершенно необязательно, что она ассимилирует в культуру общества, поскольку по отношению к ней эта деятельность носит совершенно случайный характер. Как мы видим, такая деятельность действительно может не иметь никаких связей с производственной деятельностью, но при этом и влияние ее на развитие общества, на его культуру случайно и поэтому не может являться доминирующим, определяющим.

Другой вид творческой деятельности вне сферы производства представляет деятельность, вышедшая за пределы производственной деятельности в результате процесса интеллигенции, процесса автоматизации производства, сопровождавшемся адекватным развитием культуры общества. Такая деятельность с необходимостью ассимилирует в культуру общества, является источником ее дальнейшего развития. Вместе с тем, культура общества является фундаментом для такой деятельности. Другими словами, деятельность, направленная на развитие, обогащение культуры и сама культура выступают в качестве взаимосвязанных, взаимообусловленных моментов единого целого - процесса интеллигенции. Связь такой деятельности с производственной деятельностью проходит через культуру общества, в которой производственная деятельность выступает как элемент предшествующей культуры. При этом корреляция между развитием общества и индивидуальным, личностным развитием человека также осуществляется через культуру и это является наиболее свободным истинным способом осуществления подобной корреляции. В этой точке развитие человека через общество достигает своей истины: общество перестает довлеть над личностью, оно не навязывает ей больше свои способы развития, а лишь гарантирует обеспечение необходимых условий для полноценного развития человеческой личности. Такое состояние общества - суть коммунизм.

Таким образом, мы видим, что уход человека из сферы производства минуя процесс интеллигенции не дает оснований надеяться на дальнейшее развитие культуры, а чреват ее деградацией и, как мы уже отмечали, возвращением человека в животное состояние, определяемое абсолютным потребительством. Выражаясь в терминах формальной диалектики, в этом случае историческое движение человека воспроизвело окружность вместо спирали, предписываемой движению развивающегося объекта. Образы окружности и спирали, как символы результата развития капитализма и социализма, по видимому, могут дать богатую пищу для воображения, для проведения этакого "символьного" сравнительного анализа, чем, кстати говоря, чрезвычайно охотно занимаются многие, с позволения сказать, диалектики. Я не буду здесь заниматься этим сомнительным, на мой взгляд, делом, а замечу лишь, что эти геометрические объекты лишний раз напоминают, что для двух, казалось бы совершенно неразличимых, объектов (проекция спирали на плоскость и окружность совершенно неразличимы) может найтись некое дополнительное измерение, которое выявит их нетождественность.

Печальный результат, к которому приводит логика движения потребительского общества дает повод говорить о неистинности ценностей этого общества, о ложности идеальной цели капитализма, лежащей в основании потребительского общества. И у меня нет ни малейшего повода, чтобы не признать капитализм, при всем многообразии и неоднозначности его проявлений, историческим тупиком, тупиковой ветвью развития человечества.

У меня нет оснований сомневаться в выводе об исторической бесперспективности капитализма. Тем не менее нельзя исключать того, что реальное историческое движение будет происходить по другому "сценарию", что найдется третий путь, который позволит капитализму обрести историческую перспективу. Однако, до тех пор, пока не схвачена, не воспроизведена логика такого пути (а на сегодняшний день нет никаких предпосылок для того, чтобы говорить о наличии такой логики) брать его в расчет нет никакого смысла.

Итак мы рассмотрели в этой главе идеальный процесс социализма и реальный процесс становления нашего общества, а также параллельный процесс развития окружающего нас мира. Какие можно сделать выводы из всего сказанного?

Во-первых, одним из главных выводов этой главы должна, на мой взгляд, стать констатация того факта, что то общество, становление которого началось революцией 1917 года и которое декларируется, как социалистическое, таковым не является и никогда не являлось. Такая констатация чрезвычайно трудна и болезненна, особенно для политиков, но без нее невозможно рассчитывать на какие-либо позитивные изменения той ситуации, в которой оказалось сегодня наше общество, в результате известного исторического движения. Попытки провести различие между нынешним состоянием общества и социализмом вводя в обиход такие термины, как "сталинский" или же "сталинско-брежневский социализм" (в противовес "ленинскому социализму") не могут заменить упомянутой констатации, поскольку важным является не наличие того или иного прилагательного рядом со словом "социализм", а принципиальная несовместимость определений существующего общества с определениями социализма. Видимо, небесполезным было бы уяснить, что не бывает социализма "сталинского" или "ленинского", а бывает либо социализм, либо не социализм, ну, а все остальное, как говориться, - от Лукавого.

Во-вторых, необходимо вполне определенно высказаться в отношении перспектив развития капитализма. Это тем более актуально, что в последнее время стала чрезвычайно популярной идея о том, что современный пост-индустриальный капитализм это и есть самый, что ни на есть настоящий социализм. Да, капитализм способен стимулировать развитие научно-технического прогресса, искусств и т.п. Да, капитализм способен не только на прекращение гонки вооружений, но и на разоружение, и на пацифистское мышление. Да, капитализм способен осознать, почувствовать смертельную опасность надвигающейся экологической катастрофы и успешно противостоять ей. И тем не менее, капитализм является историческим тупиком, ибо он не обеспечивает главного: общественных условий для развития человеческого в человеке - движения от человека разумного потенциально к человеку разумному реально. Сегодня, когда наше общество столь убого, очень многие не склонны видеть в капитализме ничего, кроме развитой экономики и высокого уровня жизни. Но не стоит забывать, что долго жить зажмурившись нельзя: рано или поздно приходится открывать глаза и воспринимать мир таким, какой он есть.

И, наконец, в-третьих, несколько слов о марксизме и соотношении с ним изложенного здесь материала. На первый взгляд, очень многое из того, что говорилось в данной работе противоречит марксизму, прямо отвергает его положения. И это действительно так, если считать марксизмом совокупность идей в работах Маркса, Энгельса и их последователей. Но насколько правомерно такое отождествление? Если марксизм это устав неких норм, образец для подражания, кладезь мудрости и т.д. и т.п., то тогда да - такое отождествление правомерно. Но если говорить о марксизме, как о науке, как о теоретической научной традиции, то в этом случае идеи и выводы, высказанные Марксом и его сподвижниками в своих работах должны рассматриваться в качестве результатов, полученных в рамках данной научной традиции, и если какие-то из этих идей и выводов оказались ложными, то это говорит лишь об ошибках авторов или же неадекватности уровня развития данной науки уровню рассматриваемых проблем, но не в коем случае не о ложности науки. К науке вообще неприменимо определение ложности. Наука не может быть ложной, ибо тогда она уже не наука, а что-то другое.

Если под марксизмом понимать науку, то как, это не парадоксально, в смысле персоналий нужно скорее говорить о Гегеле, чем о Марксе. В самом деле, весь арсенал методологических средств, которыми пользовался Маркс был уже наработан к тому времени Гегелем и собственная заслуга Маркса в марксизме видится в успешном применении этих средств при решении конкретных задач, исследовании реальных проблем. Иными словами, Марксу удалось придать реальное бытие идеальной гегелевской диалектике 5 . И в этом смысле данное исследование, на мой взгляд, не противоречит марксизму, и уж тем более не опровергает его.

Необходимо подчеркнуть, что все те драматические, а порой и трагические события, которые пережила наша страна за годы "социализма" являются следствием использования марксизма, как политического лозунга, как формы политической демагогии, имеющей целью окончательное оболванивание, и без того невежественной, массы, узурпировавшей власть бюрократией, а вовсе не порочностью самого марксизма, как утверждают сегодня многочисленные толкователи наших неудач.

май 1989 -- февраль 1990.